Один день для встречи с Богом?

Только день для встречи с верой, Богом –
День крещенья в памяти навек.
А потом порогами дорога
Вниз и вверх. А хочется лишь вверх...

Только день... И вот знакомство с Богом
Без возврата в память ворвалось.
Чтобы вновь до встречи на пороге
В мою душу. Так уж повелось...

Лето на дворе. Долгожданная поездка к бабушке, которую ждала почти год. На улице вовсю зреют абрикосы, малина, крыжовник, зеленеют грецкие орехи на невысоком, подпиленным сверху коренастом деревце за старым заборчиком. Сушится белье между кирпичными двухэтажками, так похожими на дома в родном поселке. Правда, расстояние между ним и летним местообитанием растянулось на полторы тысячи километров.
Вдоль забора на соседском огороде пламенеют чернобривцы да прячется под синим балконом семейство ежей, ночью ненадолго выползающее из своего укрытия и шумно топающее к оставленному кем-то из сердобольных старушек молоку.
На лавочке, под пышной вишней, на низенькой деревянной скамеечке каждый вечер собираются соседки и под неспешную беседу и шутки грызут семечки. Тут же трется бабушкин черно-белый пушистый кот, в песочнице, как и мы когда-то, играет ребятня, а за заборами проезжают редкие машины.
Собеседницы, как одна, в ситцевых или хлопковых платьях, чаще светлых голубых или желтых тонов.
Перед глазами так и стоит бабушка в кораллово-белом платье и фартуке. Хитро прищурившись, она сверкает нисколько не потускневшими, несмотря на возраст, глазами и рубиновыми короткими завитками гладких волос. Она всегда много смеялась, но, каким был этот смех, никак не могу вспомнить. Иногда она покрикивала на дедушку. У него болело колено и почти не разгибалась рука, поэтому, чтобы медленно не ковылять по тропинкам поселка, переваливаясь на нетвердых больных ногах, он всегда ездил на велосипеде. Часто езжал на станцию, в Ирпень или Тетерев.
Как-то и мы отправились с ним продавать горох, чего раньше никогда не делали. Перед этим бабушка купила нам с сестрой одинаковые платья, цветастые, яркие, расклешенные, с небольшими воланчиками по плечам, с пояском на талии и желтой окантовкой по краям. И подарила в прозрачных тубах куколок в национальных украинских нарядах. Мне кажется, у сестры она сохранилась до сих пор. Так мы и запечатлены на фотографиях в фотоателье, куда бабушка повезла нас: в платьях, с одинаково заплетенными косичками и куклами в руках. Такие же нарядные мы зарабатывали свои первые деньги.
А вот чернику, собранную, благодаря раннему походу в небольшой лесок, мы съели сами – бабушка наготовила вареников. До сих пор помню их сладкий аромат и бело-черничные разводы на тарелке. А еще, как смеялись над моей ленью дедушка и сестра: я пыхтела из-за подъема в 4 утра, медленно наклонялась к кустикам черники и часто присаживалась на ведро отдохнуть – от того и набрала ягоды в два раза меньше родных.
Оттого, наверное, что этот край был местом моего рождения, здесь я чувствовала свободу и особую благодать. Как будто душа расправляла свои крылья, как и аисты, живущие недалеко от бабушкиного дома по дороге к пруду.
На губах остался вкус перезревшей шелковицы, жирного сладковатого, но настоящего украинского борща, чуть перченных голубцов и домашнего, похожего на компот, вина. А в сердце среди миллиона других теплых воспоминаний встреча с Богом, которая состоялась, когда мне исполнилось семь лет.
Это было самое первое лето у бабушки, которое я помню. Я выбежала из подъезда и, поскользнувшись из-за сандаликов, упала на оба колена. Дорожка к бабушкиному дому была вымощена камнем, лежащим не ровно, а как-то остро, ершисто. Было так больно, что я не могла ни встать, ни дойти до дома. Хорошо, сзади шла сестра, которая сразу сбегала за дедушкой. И он, несмотря на больные колени, на руках нес меня на второй этаж в прохладную с оранжевыми шторами спальню, сквозь которые проглядывали оранжевобокие абрикосы.
Перекись на коленях пугающе шипела и кусалась, а я рыдала в голос.
Бабушка шутила: мол, до свадьбы заживет. До свадьбы-то колени зажили, а вот до крещения нет.
Папа был против моего крещения. Советская Россия, что поделаешь. Наверное, поэтому бабушка и мама решили, что лучше крестить меня подальше от родного поселка в маленькой украинской церквушке. Крестную я видела только раз. Тогда, во время крещения. Темноволосая кудрявая аккуратная головка, темные, чуть выпуклые глаза, худенькая фигурка в черном приталенном платье на пуговицах.
Крестный же всегда был рядом, когда я возвращалась на свою Родину. Высокий, темноволосый, жилистый, с вечной кривой усмешкой на лице и хитрым прищуром глаз. Он жил по соседству с бабушкой, на том же этаже напротив. Его жена стала мне второй крестной матерью, а их сыновья братьями, на которых я могла положиться. Правда, их собака, имени которой я даже не помню, - маленькая, кучерявая крошка – напугала меня как-то так сильно, что с тех пор я боюсь собак.
Я не помню батюшку, который меня крестил. Перед глазами каменная светлая церковь с высокими сводами и эхом. Очень светлая. Я помню свет, льющийся из высоких, под потолком, окон. Пустая церковь. Только я, батюшка, бабушка и крестные.
Я была уже взрослой, поэтому сама стояла в купели, а батюшка поливал меня святой водой. Несмотря на жару, на мне были махровые белые в зеленый рисунок трусики. Ниже краснели разбитые колени. Их очень сильно пекло, и я не могла сдержать слез от боли. Зато именно поэтому так хорошо запомнила тот день. Какой-то покойный и немного странный.
Один день для встречи с Богом...
Не было потом частых посещений церкви и последующего воцерковления. Только алюминиевый крестик на тоненькой веревочке напоминал о том дне.
В тринадцать лет там же, на Родине, благодаря бабушке, я посетила Киево-Печерскую лавру. Церковь не запомнилась мне. Навсегда перед глазами замерли узкие душные лабиринты – пристанище святых старцев – и как будто маслянистый свет лампы. Только через пятнадцать лет я вновь вернулась сюда. И в память врезалась уже старая, немного мрачная, но полная силы лавра и пролетевшая одним мгновением четырехчасовая служба. Было много людей, но не было толпы. Была молитва и, как это ни странно, тишина. Многоголосая и многосердечная.
А после долгий спуск на Крещатик и стертые пятки в удобных туфельках на каблуках.
В Дивеево тишины не было. Был свет и очищение. Такие же, как когда-то в детстве. Там хотелось плакать и падать на колени перед Ним, Дивеевскими женами и, конечно, перед Батюшкой Серафимом. Но это было уже спустя лет пять после лавры. Туда я поехала с больными коленями, которые не проходили все лето. Окунаясь в источник и дрожа на ветру, я на мгновение забыла о боли. А потом ее уже и не было. И только по пути домой я вспомнила, как сомневалась, ехать или нет... А в небе вместо солнца горел красный крест и дрожало, как будто напитанное ледяной очищающей водой, тело. Еще целый месяц...
Необычный путь веры ведет меня, отражаясь в сердце пятнами...встречами.
Между этими встречами нет переменок, остановок. В моей жизни не было ни дня безверия. Я просто всегда знала, что Он есть. Об этом напоминала врезавшаяся в память боль и разбитые колени. И еще вечный страх упасть. А может быть, и пасть в Его глазах.
Неизбывный страх, с котором я продолжаю бороться каждый день...
Ссылка:  https://vk.com/photo-21506915_456240920