Радость по особому рецепту

Вчера мы вернулись из школы раньше, чем обычно. Там что-то случилось с отоплением, поэтому последние уроки отменили.
Бабушка лежала на диване с мокрым полотенцем на голове.
– Ребятки мои дорогие, а я вот заболела, – вздохнула она. – Не успела вам приготовить что-нибудь вкусненькое – давление поднялось. Прямо свалило. А лекарство, как назло, кончилось. Последнюю таблетку вчера выпила.
– Сейчас мы тебя вылечим, – сказал Пашка. – Давай рецепт, быстренько в аптеку сбегаем.
– Да нет рецепта, я же врача не вызывала, – огорчилась бабушка. – А название вы не запомните… Придётся вставать, очки искать, чтобы записать.
– А ты дай нам коробочку из-под лекарства, мы с нею сходим, – предложил я.
– Конечно! – обрадовалась бабушка. – Я и сама так часто делаю, чтоб ни с названием, ни с дозировкой не напутать.
Тётенька в аптеке несколько раз переспросила, где коробочку взяли, точно ли нас бабушка послала. Предупредила, что детям эти таблетки ни в коем случае пробовать нельзя. Как будто мы маленькие!
Дома мы заглянули в комнату – бабушка спала.
– Не будем будить, – прошептал Пашка. – Бабуля сама говорила, что сон – всегда лучшее лекарство. Пусть лечится.
Мы тихонечко прошли в кухню, разогрели в микроволновке борщ, а потом поставили котлеты с рисом. Крышкой забыли накрыть. Через минуту там что-то стрельнуло, и рис разлетелся по микроволновке в разные стороны. Пришлось собирать и выбрасывать курам. Поели мы то, что в тарелке осталось, вымыли посуду.
– Знаешь, Пашка, когда человек болеет, его не только сон лечит, но и радостные эмоции, и вкусняшки всякие. Помнишь, мы ангиной болели, так нам даже новые игрушки помогли и чай с тортиком, – сказал я.
– Игрушками бабушку не удивишь, на тортик у нас денег нет, – вздохнул брат. – Если только маме позвонить, чтоб купила. Но она только вечером приедет. Это долго…
– А давай сварим любимую бабушкину лапшу, – предложил я.
– Ага! Молочную!  – прямо подпрыгнул Пашка. – Ну ты, Петруха, голова! Тащи молоко из холодильника, а я пока мелкие макароны достану. Мермишель…
Мы взяли самую красивую кастрюлю, вылили в неё молоко и поставили на плиту. Конечно, спички брать нам не разрешают, а мы и без них обошлись. У нас же плита с электрическим поджигом! Правда, у бабули зажечь газ с первого раза получается, а мы минут пятнадцать мучились.
– Фух! Наконец-то! – сказал Пашка. – Теперь главное, чтобы молоко не убежало.
– А куда оно убежит? – спросил я.
– К соседям, – начал злиться Пашка. – Ты что, ни разу не видел, как бабушка лапшу варит?
– Видел.
– А что ж глупые вопросы задаёшь? На плиту оно убежит, если вовремя газ не убавить и молоко не помешать. Понял? Бери ложку и учись, повар.
– А ты?
– И я, – сказал Пашка. – Ты будешь молоко мешать, а я за пламенем следить.
В общем, всё сделали правильно. Когда молоко стало подниматься, Пашка сделал огонь поменьше, подул в кастрюлю, добавил соль и сахар. По вкусу – мы оба попробовали.
– Теперь пора бросать мермишель, – скомандовал Пашка.
– Но на пачке написано «Вер-ми-шель», – прочитал я.
– Мало ли что там написано, – топнул ногой Пашка. – Небось, такой же грамотей писал, как ты. Сказал мермишель, значит, мермишель. Закидывай. Та-а-ак… Размешивай!
– По-моему, жидковато, – засомневался я. – Давай добавим.
Добавляли мы ещё три раза. Через несколько минут ложка уже с трудом проворачивалась в кастрюле.
– Зато сладенько! – облизнулся Пашка и зажмурился от удовольствия. – Выключай газ. Накрывай крышкой, чтоб не так быстро остыло.
Мы устроились за кухонным столом учить уроки и по очереди на цыпочках ходили проверять, не проснулась ли бабушка.
Наконец-то она открыла глаза:
– Кажется, полегчало. А вы что же, до сих пор голодные сидите? Сейчас встану, обед разогрею.
– Не волнуйся, бабулечка, – сказал Пашка. – Мы не только сами поели, но и твоей любимой молочной лапшички приготовили. Петька, наливай, а я пока бабушке подушки поправлю, чтобы удобнее было кормить.
Я побежал в кухню, взял тарелку и открыл кастрюлю. Вместо лапши в ней было что-то, покрытое плёнкой, которое ни наливаться, ни вываливаться не хотело. Ну, разве таким бабушку вылечишь? Я, расстроенный, понёс кастрюлю в комнату. Поставил на стул и опустил голову, чтоб не заплакать.
– Красота какая! – заулыбалась бабушка. – Да у вас вместо лапши лапшевник получился. А я как раз лежала и о нём мечтала. Даже приснился! Давайте ножик, будем резать. И чайку налейте. Может быть, без таблеток, с Божьей помощью, обойдусь.
До прихода родителей мы втроём почти всю нашу готовку съели. Вкусно получилось, особенно с клубничным вареньем. Родителям, конечно, по кусочку тоже оставили. Если им понравится, завтра ещё приготовим! Жалко, дедушка в командировку уехал…

***
Сегодня мы опоздали к обеду. Это всё Пашка виноват. Я его звал домой, а он всё время куда-нибудь сворачивал. Не мог же я брата одного бросить. Мы, близнецы, никогда не расстаёмся. Вот и пришлось сначала с горки на ранце кататься, потом лёд вместе с ним на речке колоть.
На горке мы не очень долго были. Раз по десять прокатились, а потом у меня из ранца все книжки повываливались и поехали по снегу, какая куда. А за ними – фломастеры и карандаши, и даже записка от Машки. Мы всё это собрали и пошли дальше.
На речке лёд оказался не очень крепким. Наша речка Томузловка больше на ручей похожа – не широкая и не глубокая, но этого всё равно хватило, чтобы набрать воды полные ботинки, когда мы с Пашкой на «три, четыре» прыгнули вместе и лёд проломили. Пришлось воду из ботинок выливать. Больше идти никуда не захотелось – ноги замёрзли.
– Давай домой наперегонки, – предложил Пашка. – А то в сосульки превратимся.
– Ну, вы совсем совесть потеряли, – сказала бабушка, когда увидела нас на пороге. – Мало того, что пришли с опозданием, так ещё и с мокрыми ногами. Вы где были? На улице мороз, все лужи повымерзли, а вы, видать, всё равно одну разъединственную нашли. Ладно, марш в ванную ноги парить и носки шерстяные сухие надевать.
Мы сели на стульчики и опустили ноги в тазик с горячей водой, а бабуля пошла наши вещи разбирать.
– Это что такое? – послышалось из прихожки. – Вы что портфелями делали? Не иначе, как на них с горки катались. У одного весь исполосованный, у другого – в дырку карандаши вылезли. Ни стыда, ни совести у вас нет!
– Интересно, а они у нас были, стыд и совесть? – шёпотом спросил Пашка.
– Наверное, были, – так же шёпотом ответил я. – Если б не было, как бы мы их потеряли?
– И где ж мы могли совесть потерять? – задумался Пашка. – Наверное, на горке, когда из твоего ранца всё вывалилось.
– Откуда ты знаешь, что она в моём ранце была? – удивился я. – Может, в твоём. А может, и не в ранце вовсе. Я, когда в школу собирался, ничего лишнего не брал.
– А я и нужное-то не всё положил, – сказал Пашка. – Раз бабушка говорит, что мы её потеряли, значит, знает, где совесть была. Только сейчас бабуля сердитая, лучше не спрашивать.
– Ну, что вы там притихли? Вытирайте ноги, надевайте носки и идите обедать, – заглянула в ванную бабушка.  
Мы с Пашкой ели с аппетитом. Правда, суп с фрикадельками мы не очень любим, но сегодня он был какой-то особенный. И такого замечательного пюре бабуля раньше не готовила.
– Бабулечка, ты у нас лучший повар, –  сказал Пашка. – Я никогда такой вкусноты не ел.
– Самый вкусный обед, – подключился я. – Мы тебя очень-очень любим. Ты самая-самая лучшая! Ни у кого такой нет!
Мы с братом вышли из-за стола и обняли бабушку с двух сторон.
– Я вас тоже люблю, – вздохнула бабуля. – И когда ж вы только ума наберётесь? Теперь для родителей двойная трата – ранцы прокатали, а ещё почти полгода учиться.
– Откуда ты узнала, что мы на них катались? – спросил я.
– А у меня в комнате в потайном месте такой волшебный телевизор есть, где всё про вас показывают, – подмигнула бабуля.
– А ты случайно не заметила, где мы совесть потеряли? – спросил Пашка.
– Заметила, – улыбнулась бабушка. – Когда вы в школу пошли, она с вами была. Когда на горку свернули, совесть задремала. А дальше уж она и вовсе улетучилась. Вы же знали, что я вас дома жду, волнуюсь. Что мама с папой на заводе работают, на себе экономят, чтобы вам и курточки купить, и джинсы, и ботинки. А вы это не бережёте. Вот что теперь прикажете с вашими портфелями делать? Что вам ваша совесть подсказывает?
– А как она может подсказать, если мы не знаем, где её потеря-а-а-ли, – вдруг ни с того, ни с сего заревел я. Пашка тоже носом захлюпал:
– И где теперь искать, не знаем. Мы её вообще в школу не брали. Как она у нас оказалась и где? Наверное, в Петькином ранце? Там у него дырка, совесть по дороге могла вывалиться. Или в речку упала, когда мы провалились… Я слышал, там что-то об лёд дзынькнуло. У-у-у, – завыл Пашка.
– Значит, осознаёте, что плохо поступили, – прижала нас к себе бабушка. – А раз осознаёте, совесть не вся потеряна. То, что вас плакать заставило – она и есть. Теперь давайте вместе думать, что дальше делать. Вытаскивайте всё из портфелей и несите их мне на экспертизу.
Бабушка долго рассматривала ранцы и вынесла решение:
– Петрушин попробуем починить, а Павлушин коричневой краской для обуви подкрасим. Не знаю, правда, спасёт ли… Да и мама с папой неизвестно как ко всему этому отнесутся…
Все вместе мы возились с ранцами до самого вечера. Оказывается, наша бабуля умеет даже шилом работать. Она разрешила нам сделать по дырочке на кожаной латке, а потом пришила её так ловко, что можно было подумать, что ранец так и продавался. К приходу родителей всё было готово.
Мама сразу заподозрила неладное. Осмотрела ботинки, куртки, ранцы и   ужаснулась. Папа выслушал наш рассказ обо всём, что произошло, и заявил:
– Наказывать вас ни к чему. Даже если в углу постоите, вещи новыми не станут. У нас с мамой волшебной палочки нет, денег тоже. Если только взять на покупки из тех, что мы на поездку в горы отложили. Так что выбирайте сами: или новые ранцы, но без гор, или старые с горами. Мы-то с мамой всё равно поедем и бабушку с собой возьмём – никто из нас ни одной ниточки в негодность не привёл.
Мы с Пашкой  даже раздумывать не стали, выбрали горы. А ранцы нам и такие нравятся – главное, из них ни книжки, ни карандаши больше не вываливаются. На горку мы теперь ходим только с санками, лёд на речке на прочность не испытываем. Знаем, чем потеря совести может обернуться.

Ссылка:  https://vk.com/photo-21506915_456240853