Золотые шары детства

Скоро в школу…
Заканчивается последнее лето перед настоящей взрослой жизнью. Осталось всего две недели, и – в школу. Но пока об этом не хочется думать. Август выдался теплым и нежным, в речке Колокше вода еще теплая, мы каждый день бегаем купаться, греемся золотом песке, зарываемся в него, прыгаем с берега рыбкой и топориком. А в последние два дня народ в деревне уже таскает из леса грибы – крепкие, молоденькие подосиновики, сладкие рыжики и веселые петушки. Все тридцать три удовольствия в распоряжении деревенских детей. Правда, если так разобраться, то по-настоящему деревенская остались я да Сашка Макаров, все остальные заделались дачниками, переехали в город, а в деревню приезжают к бабушкам и дедушкам, а кто-то и вовсе родился в Москве, как моя лучшая подружка Света. Целый год я жду, когда в ее маленьком домике загорится свет, значит, приехали! Едва дожидаюсь утра и бегу, мы начинаем рассказывать друг другу все подряд, захлебываясь, тут же думая о том, что будем делать этим летом. И вот лето заканчивается…
Утром я проснулась рано. Не вставая с железной койки, подползла к открытому окну, нырнула под кружевную занавеску. Огненный петух весь переливался на солнце и лоснился от удовольствия. Поджав лапу, он посмотрел на меня удивленно: «Разве можно столько спать, когда кругом червячки и свежая травка?»
- Петя, Петенька, - позвала я его и протянула руку.
Петух склонил голову набок, натянул на глаза пленки, издал странный гортанный звук. Потом потряс роскошным гребнем, соображая, зачем я тяну к нему пустую руку без хлеба, и важно пошел прочь к своим курочкам, которые грелись в вырытых в песке ямках, предчувствуя скорую осень и долгие зимние вечера на нашесте во дворе.
В это время на подоконник прыгнула моя кошка Машка, которая любила греться по утрам на завалинке, пока солнце не выкатилось на середину неба.
- Миленькая моя, - стала я ее гладить.
Кошка зажмурилась от удовольствия и затрещала – она так мурлыкала. От этого стало уютно и спокойно.
Все-таки осень уже предчувствовалась: о ней напоминали распускающиеся шапки золотых шаров. Странное, неизведанное чувство посетило меня: и радости, и грусти одновременно. Потом эта нежная грусть или печальная радость будет сопровождать меня в жизни очень часто. Золотые шары росли у нас сбоку в палисаднике, на углу дома. Никто за ними особенно не ухаживал, они дичали, разрастались и почти дошли до окон нашей соседки – бабы Маши. Тут я немного отклонюсь от хода повествования. Дело в том, что в связи с тем, что баба Маша была тезкой нашей кошки, возникало немало казусов. Мой дед любил соседку, как он выражался, подкалывать. Именно он и назвал в честь нее кошку полосатой породы.
Наша завалинка с лавочкой
- Манька, иди на лавочке посидим! – бывало, кричал дед.
Соседка очень любила нашу лавку, потому что с нее был очень хороший обзор на всю деревню. Услышав заманчивое приглашение, тем более в пятницу, когда молодежь спешила в клуб на танцы, она поспешила откликнуться.
- Сейчас, Костя, молоко солью, и ужо буду! А Лена-то посидит нынче? – осведомлялась она по поводу бабушки.
- Да на кой нам Ленка нужна? – и хихикал в усы.
- Бесстыдник! – откликалась соседка.
- Да и ты мне нужна? Я ведь кошчонку свою звал, а не тебя! – и начинал хохотать, сотрясаясь всем своим тщедушным телом, смех переходил в кашель.
- Тьфу на тебя, вот придешь ко мне опохмелиться! – грозилась соседка.
Тогда дед, услышав такую угрозу, сразу менял тактику.
- Манька! Брысь под лавку, а ты Манечка, поди сюды, - но соседка молчала.
Тогда он начинал бить по самому больному месту – страстному любопытству соседки и ее любовью к сплетне.
- Вона, Таськина дочка выписывает, намазалась да калбуки надела, - он знал, как возбудить в ней интерес.
Помолчав, баба Маша все-таки не выдерживала:
- Катька что ли? А что, она одна? Вон Валька говорит, она с Шуриком стала за ручку ходить. А я слыхала, Таська в городе матерью белую присматривает!
- Матерью? – кричал дед.
И разговор продолжался, потом плавно перетекал на лавку, выходила бабушка с ковриком и веточкой сирени, чтобы отмахиваться от комаров, приходила тетя Тоня – соседка с другой стороны - приносила семечки в газетных кульках, всем раздавала. Это была крупная женщина, наделенная грубым басом и добрейшей душой. В ее переднике с необъятным карманом всегда лежала морковка или конфета, чтобы угощать детей. Разговор шел до тех пор, пока не усядутся все куры и петухи на насесты, пока не станет видно ни зги, а только будут слышны из клуба звуки гармошки и смех. Из леса потянет прохладой, спрячутся комары, запоют соловьи. Тогда баба Маша поднимется с лавки и пойдет к своему дому, потирая поясницу. Тетя Тоня кряхтя поплывет в темноте, как большой корабль к своим резным воротам.
- Ну до завтри! – прощались они…
А вот кошка Машка никогда не путала, кого зовут. Это удивительное животное настолько понимало интонацию, что казалось, знает смысл всего сказанного.  
Не только золотые шары – цветы моего детства. Еще флоксы. Они уже начали отцветать. Несколько роскошных кустов испокон веков росли в палисаднике под сиренью. Яркие огоньки осыпающихся цветов все еще издавали сладкий аромат, который особенно усиливался под вечер. В августе солнце грело не так жарко, как в июле, его свет словно рассеивался сквозь сито, а не струился щедрым потоком. Его нежное тепло говорило об отходящем за горизонт последнем лете детства – так мне тогда казалось. Какое уж детство, когда каждый день надо будет ходить в школу?
- Машенька, скоро мы с тобой в школу пойдем, - вздохнула я, а сердце екнуло от предчувствия чего-то нового и неизведанного.
Кошка посмотрела на меня сонно, но понимающе, мурлыкнула и толкнула мою руку своей мордочкой, чтобы я не отвлекалась и продолжала ее гладить. В ее мурлыкании я услышала смысл: «Не печалься, хозяйка, мы с тобой еще належимся на печи долгими зимними вечерами». На душе стало спокойно, и все-все понятно.
Но пора вставать, впереди было слишком много дел. К подруге Светке приехала двоюродная сестра из самого Ленинграда, значит, будем, как вчера, играть в вышибалы, а вечером, когда с «той деревни» - так у нас называлось Малое Юрино, придут мальчишки, может, затеемся в бояр или в картошку. Наша деревня делится на две – Большое Юрино – наше. У нас больше домов, хорошая дорога-каменка. А на том Юрине - Малом только колеи от телег и тракторов. Зато они живут прямо на круче реки Колокши, им ближе до пляжа с золотым, нежным песком.
Петух или мальчишки?
Я надела ситцевое платье – свое любимое: на голубом фоне белые, крупные ромашки, рукава-фонарики. Вышла на кухню. На столе в тарелке – горка дымящихся блинов, в стакане – парное молоко. Сажусь на дядькин дембельский чемодан, который мне положили на лавку, чтобы лучше дотягивалась, быстро ем. Бабушка на дворе гремит ведрами, она говорила, что утром пойдет выбирать лук, потому что он уже больше не вырастит, а если пойдут дожди, то начнет гнить. Я прислушалась: точно, лук выкапывает. Как же не хочется, чтобы зарядили дожди. Тогда сразу становится в деревне грустно – дорогу развозит, все разъезжаются, кажется, что и не было веселого летнего шума.
С крыльца послышался дедов кашель, наверное, сидит, греет спину и пасет цыплят. Эти милые желтые комочки долго находились на кухне, под корзиной, пока не подросли и не окрепли. Теперь они бегают по всему двору за наседкой и открывают большой мир, заключенный между калиткой, завалинкой и крыльцом. И я их прекрасно понимаю - там столько всего! В дни одиночества я там нахожу много необходимого: палочки, из которых мастерю нехитрую мебель для куклы, пух от старого воробьиного гнезда – это будет кровать для пупса, всевозможные камешки.
Но теперь мне надо срочно за калитку, ведь пока еще деревня полна детворы, можно с утра до позднего вечера играть, вспоминая о еде лишь перед сном. Вприпрыжку я поскакала к Светкиному дому. Если идти деревней, то это подальше, зато можно будет посмотреть, что происходит, заглянуть по дороге в магазин, узнать, привезут ли маленькие шоколадки (я накопила 50 копеек). Но на этом пути был подвох - вредный петух тети Тони, который меня ненавидел и вечно караулил у пруда. Я долю секунды подумала, а не побежать ли садом, мимо старой школы? Она давно была заколочена, поэтому мне придется ходить учиться в соседнее село за три километра. Нет, все-таки садом хуже. Там могут играть в войнушку мальчишки с Малого Юрина, а это может мне грозить камнем в спину или обидным словом, которое тоже больно ранит. Эх, почему же меня так ненавидят мальчишки? Больше всех ненавидят. Вот мою двоюродную сестру, тоже, кстати, москвичку, очень даже уважают. Она приезжает редко, но в нее все же успел влюбиться Сашка Макаров. К Светке тоже не цепляются, а Наташку и вовсе побаиваются. Зато я – вечный объект для насмешек, мне припечатывают самые обидные клички. Поэтому лучше и безопаснее все-таки деревней, потому что я ненавижу встречу с мальчишками один на один.
- Оля, куда так торопишься? – прервала мои сомнения баба Тася, к которой мы зимой ходим с бабушкой играть в лото.
Это очень добрая, приветливая женщина. Если верить маме и бабушке, а я им всегда верю, то она никогда ни о ком не сказала дурного слова. На колодец она всегда ходила с коромыслом.
- А я вон по воду пошла, сейчас Надька с матерью приедут, баню будем топить, - сказала она больше для себя, чем для меня, но я все равно ответила, потому что в деревне надо обязательно со всеми встречными не только поздороваться, но и поговорить.
- А мы вчера топили! Я к подружке!
- К москвичке что ли?
- Да!
- Ну давай, не упади!
В этот момент ее слова мне показались странными и неуместными: с чего это мне падать, когда сейчас вовсе не зима и нигде нет льда? Но потом оказалось, что это предупреждение было провидением…
Алжир-инжир
От этого разговора стало еще веселее, но вот этот опасный пруд, возле которого меня всегда караулит злой петух. Я встала, огляделась – петуха нигде нет, кур тоже, значит, спрятались где-нибудь в тенечке, дремлют. Это хорошо! Так что и здесь повезло – я проскочила опасный отрезок дороги. Вот и Светкин дом. Она как раз сидела со своей сестрой Викой на лавке возле палисадника, в котором росла рябина. На ней были сладкие, терпкие ягоды. Мы любили на нее залезть, срывать яркие грозди, наслаждаясь вкусом спелых ярких бусин – предвестников осени.
- Привет, что вы делаете? – решила я сразу присоединиться к ним, чтобы не терять времени.
Но не тут-то было. Меня почему-то встретили холодно. Светка даже не обернулась, не взглянула на меня, так была чем-то увлечена. И это после того, как мы все лето были не разлей вода! Маленький комок обиды подкатил к горлу.  
- Не видишь, красивые ногти из лепестков делаем! – совсем как чужая ответила Светка. Раньше в ее голосе никогда не было этих ноток заносчивости. Это был какой-то нехороший знак, но, может, это мне только показалось? Ну да, конечно, показалось: вон какие красивые ногти они налепили на правую руку Вики. «Просто очень заняты», - успокаивала я себя. Ленинградка, как ее звали в деревне, была такой утонченной, одета в красивый джемпер и джинсы. Света мне говорила, что ее отец работает в Алжире дипломатом. Где этот Алжир, я не знала. Но это должно быть очень хорошее место. Во-первых, Светка это так таинственно произносила, словно говорила о настоящем рае, а во-вторых, мне почему-то сразу представлялся инжир. Один раз мне доводилось его отведать - угостила одна дачница. Алжир очень был похож в моем воображении на этот сладкий, необычный фрукт, вкус которого мне запомнился на всю жизнь. Я и потом ела инжир, но вот такого необыкновенно сладкого и ароматного уже не попадалось.
А между тем, девочки меня упорно не замечали. Светка пыхтела, склонившись в какой-то неестественной позе над Викиной рукой. Та сидела, гордо держа хорошенькую головку, вокруг которой были обернуты густые, золотистые косы. Пронзительно-голубые глаза, точеный носик и аккуратный рот – пожалуй, этого достаточно в другой девочке, чтобы саму себя ощутить некрасивой. Но это полбеды. Вика тоже упорно меня не замечала. Наконец, все ногти на ее пальцах стали украшены сиреневыми лепестками. Она аккуратно сложила руки на коленях.
Лепестки и слезы
Я вышла на лужайку за палисадник, там росли эти самые фиалковые цветы. Я стала собирать лепестки – уж очень хороши получались из них ногти – такие миндалевидные и яркие, как у взрослых девушек. Я спугнула большого, неуклюжего шмеля, который тяжело поднялся с цветка и лениво перелетел на другой. «Пусть наслаждается», - решила я и отошла от него подальше. Тут всем цветов было в достатке. Постепенно все сомнения и обиды ушли. В конце концов, почему мир должен крутиться вокруг меня? Ведь это Викина затея – делать красивые ногти. Набрав горсть лепестков, я вернулась к девчонкам и села на лавку.
- Смотри, как надо делать, - стала учить меня Светка, и все встало на свои места. Она снова превратилась в приветливую и внимательную, какой должна быть лучшая подружка в семь лет.
– Сначала лепесточек надо хорошенько послюнявить, но потом он может смяться, когда начнешь его приклеивать к ногтю, так что слюнявить надо хорошенько, но не сильно, поняла?
- Ага, - и я принялась за дело.
Левая рука быстро поддалась, а вот правую руку обклеивать было сложно.
- Свет, поможешь? – попросила я.
- Давай, только сиди смирно, у меня-то уже видишь – все готово! – и она продемонстрировала мне свой маникюр, поднеся мне под нос обе руки.
- Вижу, здорово! Буду сидеть смирно, - я замерла, а сама стала украдкой поглядывать на Вику, которая, изображая из себя героиню романа, ходила возле крыльца туда-сюда, распугивая соседских кур.
Наконец, все было закончено, теперь я ничем не отличалась от столичных девчонок.
- Ой, а как же нам теперь играть?! – спохватилась я.
- А никак, - равнодушно ответила Светка, зубами стащила с лавки свою кофту, оттопырив в сторону руки, и пошла к крыльцу.
Я опешила и растерянно смотрела ей вслед, ничего не понимая. Это как – никак не играть? Впереди целый день, не ходить же теперь с поднятыми руками из-за глупых ногтей? А Вика, между тем, повторила действие Светки, изловчившись, подхватила острыми зубами свою маленькую сумочку, чтобы не отвалились «ногти».
- Да хватит вам с этими ногтями носиться! - не выдержала я.
- Тебе, может, и хватит, а нам сейчас в машине сидеть, все равно делать нечего, - равнодушно сказала Вика и скрылась за дверью.
- Света! – взмолилась я и всхлипнула, потому что слезы уже были где-то рядом.
Подруга все-таки обратила на меня внимание.
- Мы сегодня уезжаем, - поковыряв носком танкеток песок у крыльца, сказала Светка. - Мы к Вике решили в Ленинград поехать, там остаток каникул проведу…
Помолчав, она добавила:
- Надоела мне деревня… Ну все, пока! До следующего года! – Светка сделала пару прыжков через две ступеньки и тоже скрылась за толстой дубовой дверью.
Ее слова я слышала, как во сне. Этого просто не может быть, как же так? Надоела деревня… А мы так здоров играли, да и я, я-то остаюсь в деревне, и при том совсем одна. Но нельзя было показывать отчаяния, я привыкла своим подругам только улыбаться. Вышла Светина мама – модная, столичная дама в красном платье с горохом, на голове – начес как у заграничной кинозвезды. Я помедлила в надежде, что она опровергнет Светкины слова и позовет обедать, как было вчера. Но она совсем меня не замечала. Я смотрела, как она стала закрывать на окнах ставни.
- До свидания, тетя Таня, - я все же нашла в себе силы попрощаться, едва сдерживая рыдания.
- Аааа, всего хорошего тебе! Приходи на следующий год! – так вот она пошутила со мной.
- Приду, - ответила я.
Надежды уже не осталось, я побрела назад. Мир словно рухнул, куда-то провалились еще две недели безмятежного счастья с играми и весельем. Одну меня на речку не отпустят, а про вышибалы и картошку вообще нечего и говорить – играть теперь не с кем. Одну меня мальчишки в игру не возьмут.
От этих мыслей на глаза выступили слезы. Они дрожали на кончиках ресниц и еще не катились по щекам, но вот-вот это должно было случиться. Я совсем забыла про петуха, а вот он на этот раз меня не упустил. Выскочил из кустов, подлетел сзади и клюнул больно по темечку. Стало еще обиднее, и слезы уже хлынули градом. Но этого петуху показалось мало, видя мой испуг, он кружился вокруг и норовил клюнуть то за руку, то за ногу. Я побежала прочь, на повороте к дому споткнулась и упала. Не зря мне говорила баба Тася, чтобы не упала. Но это все-таки случилось. Я встала и увидела большую красную ссадину на коленке. Петух отстал, а мне было так гадко на душе, что вдруг пересохли все слезы. А тут еще Сашка Макаров навстречу.
- Ты че это такая красивая? Нюня, из-за петуха разрыдалась! – дразнил он меня, и без того подавленную.
Но нельзя показывать свою слабость. Собрав волю в кулак, кричу ему вслед:
- Дурак!
- Ага! Попадись мне в саду на узкой дорожке, косицы твои щуплые повыдергаю!
Школьная форма
Ну почему, почему ко мне все так жестоки? Войдя в калитку, я увидела свой дворик: кошка Машка спала на завалинке, курица с цыплятами нежились в песке, чистили перышки и попискивали. Но легче мне не стало. В передней было так чисто, так печально, на столе – ваза с золотыми шарами. Я забралась с ногами в бабушкино кресло, стала рассматривать пуговицы на своем платье. Так я сидела очень долго и все думала, думала, думала. О том, что я очень одинокий человек, что зиму мне коротать в деревне с бабушкой, что в школу я пойду три километра туда-сюда совсем одна. Но постепенно мысли вдруг взяли иной ход. Я вспомнила, что мне купили очень красивую школьную форму и красный портфель. Подошла к шкафу, открыла створки и достала с вешалки чудесную, новенькую форму, пахнущую универмагом. Решила примерить ее еще раз. Подошла к зеркалу. В отражении на меня смотрела какая-то чужая, повзрослевшая девочка, умными, печальными глазами. Подумала: «Надену-ка еще и белый фартук!» И оказалось, что я вовсе не такая уж уродина, какой считала себя утром возле Вики. А ведь в школе полно ребят, я обязательно с кем-нибудь подружусь! И от этих мыслей стало так хорошо, что я закружилась, словно в вальсе, представляя, что меня снимают в кино. А зимой мы снова будем ходить играть в лото, на выходные будет приезжать из города Наташка, мы станем ходить на горку с санками, на Новый год мы с дедом пойдем за елкой, приедут мои двоюродные сестры. А Света… я ее простила, ведь она была так поглощена предстоящей поездкой в Ленинград. Так я  училась справляться с грустью и прощать обиды.
Через неделю приехала Светка, сказала, что Ленинград ей не понравился, и она пожалела, что столько времени потеряла. У нас оставалось всего три дня до конца каникул. Зато как же здорово мы их провели! Мой дядя взял нас в поход, мы сидели возле костра, пекли картошку, пели песни под гитару и смотрели на звезды. В августе их на небе целые россыпи в несколько ярусов. Самые яркие чуть ближе, повыше мерцают точками такие далекие и холодные, а еще выше все небо покрыто звездной пылью. Вот такое глубокое, бездонное и волшебное небо наблюдали мы в последние августовские ночи. Оно прочило нам прекрасное, манящее, сказочное будущее. С моей подругой Светой нам предстояло идти рука об руку долгий жизненный путь. Нашу дружбу мы бережно храним и по сей день.
Ссылка:  https://vk.com/photo-21506915_456240914